В выставочном центре OIL CITY Казахстан в Актау прошел Круглый стол на тему: «Нефтегазовые месторождение Тенгиз, Кашаган, Карачаганак, от экспорта к глубокой переработке нефти и газа», организованный Альянсом предпринимателей «Парасат»
Ранее эта тема рассматривалась на координационном совете Альянса предпринимателей «Парасат», куда также входит Казахстанская партия зеленых «Байтак». Подробнее по ссылке здесь
На мероприятия выступили:
-Пак Олег-Председатель Альянс предпринимателей «Парасат», председатель ОЮЛ «Казхимпром», общественный деятель, бизнесмен рассказал о Петиции про раскрытие условий нефтяных контрактов по месторождениям Тенгиз, Кашаган и Карачаганак, что это даст Казахстану? https://epetition.kz/petition/aee8b730-6072-4a14-82c1-59ddf65c4b1b
Второй темой была раскрыта проблема НПП «Атамекен». Ранее была зарегистрирована петиция, где эта проблема расписана и каждый может поддержать этот вопрос. Ссылка на петицию, с описанием: Трансформация, либо ликвидация НПП «Атамекен» https://epetition.kz/petition/ff9173c5-d4e1-432d-b587-594c3aaba001
Международные компании, осуществляющие разработку крупнейших нефтегазовых проектов в Казахстане (Тенгиз, Карачаганак и Кашаган), должны заключить дополнительные соглашения о поддержке местного содержания при закупках товаров, работ и услуг (ТРУ).
«950 млрд долларов получают доход в год западные компании, разрабатывающие наши месторождения в рамках соглашения о разделе продукции. Из них Казахстан имеет всего лишь 5 % — это сумма в размере 50 млрд долларов. При этом эксперты посчитали, что более 500 миллионов долларов ежемесячно мы недополучаем только от экспортной пошлины. Это огромные убытки».
Казахстан занял выжидательную позицию. Однако до окончания сроков контрактов нужно ждать еще девять лет. По словам аналитиков, есть вопросы, которые можно пересмотреть уже сейчас, заключив дополнительное соглашение, они касаются поддержки отечественных товаропроизводителей.
В Альянсе предпринимателей «Парасат» отмечают, что вопросы осуществления закупок ТРУ не относятся к вопросам, которые одна из сторон в процессе реализации инвестиционного соглашения не вправе изменить.
Каждое из трех СРП было подписано Казахстаном более 25 лет назад и в настоящее время не отвечает интересам страны. В частности, в них не отрегулированы вопросы закупки ТРУ и отсутствуют положения и механизмы по добровольной поддержке развития местного содержания в закупках.
Доля местного содержания в закупках товаров этих крупнейших месторождений в действительности составляет не более 5% при общем ежегодном бюджете закупок, около $12 млрд. В «Парасате» считают, что правительство Казахстана, как сторона соглашения, обязана срочно начать переговорный процесс с западными инвесторами в лице международных транснациональных компаний Chevron, Shell, Eni, ExxonMobile и «Лукойл» по внесению дополнений в существующие соглашения по вопросам осуществления закупок, не претендуя при этом на нарушение условий стабильности самих инвестиционных соглашений.
-Петр Своик –политолог, экономист, эксперт в электроэнергетике, член Координационного совета, рассказал про Петицию по изменению подходов взаимодействия государства с бизнесом: «Бизнес-сообщество как партнер государства в осуществлении президентских целеполаганий»
И презентовал совместную антикризисную программу, которую с обоснованием приводим ниже:
Казалось бы, локальный и сугубо профессиональный вопрос: от экспорта сырой нефти к ее глубокой переработке, на самом деле не просто завязан на всю нынешнюю политико-экономическую ситуацию в Казахстане, явно входящую сейчас в глубокий системный кризис. Вопрос дальнейшей судьбы Тенгиза, Кашагана и Карачаганака является ключевым и для переформатирования отживающей свое экономической модели с целью выхода из кризиса.
Для осознания, насколько глубока кризисная ситуация и почему уже на переходе в 2025 год нам грозит кульминация несостоятельности не только правительства и парламента, но и всей проводимой ими политики, напомним, как мы подошли к переломному моменту.
Кантар, подведший черту под президентским транзитом, дал громадный импульс программно-стратегической активности власти, соответствующих надежд гражданского и бизнес-сообщества. Прямым следствием стало проведение летом 2022 года референдума, на котором из Конституции был вычеркнут Елбасы и утверждена собственность народа на землю и недра.
Осенью тем же темпом прошли перевыборы президента, с провозглашением в предвыборной программе строительства нового Справедливого Казахстана. Там же обещано кардинальное изменение модели развития, построение экономики, основанной на балансе интересов и благополучия граждан, бизнеса, государства, а также эффективном использовании ресурсов страны.
Почти без потери темпа начался и следующий 2023 год. Весной было поручено переработать утративший актуальность «Национальный план развития до 2025 года», а также обновить Стратегию «Казахстан-2050». Чуть позже – составить Инфраструктурный план. А в послании народу 1 сентября сказано о мощном экономическом рывке, создании прочного промышленного каркаса, обеспечении экономической самодостаточности и удвоении ВВП до 2029 года.
Однако в том же 2023 году были поставлены на утрату утвержденные всего два года назад национальные проекты до 2025 года, и в 2024 год правительство вошло без годных к исполнению программ и при невыполненных программных поручениях главы государства.
Утверждение «Национального плана развития до 2029 года» произошло всего за месяц до нынешнего президентского Послания, причем о нем не было сказано ни слова. Документ настолько беспомощен, что о нем лучше всего сразу забыть.
Само же Послание в этом году демонстрирует резкий спад пафоса: грандиозных задач в нем не обозначено, о кардинальном реформировании тоже ни слова. Скорее, этот откат назад и явное дистанцирование главы государства от правительства, перед валом нарастающих проблем. Отложено принятие нового Налогового кодекса, что только подчеркнуло углубляющийся бюджетный кризис. Констатирована необходимость нового закона о банках, как признание отсутствия в стране национального кредита и инвестиций. А вместо так и не появившегося Инфраструктурного плана сказано о разработке до конца года национального проекта модернизации энергетики и ЖКХ.
Ныне мы имеем сложение двух кризисных проявлений, объединяемых одним – отсутствием денег.
Первое, это исчерпание у правительства возможностей поддержания текущей социально-экономической стабильности, осуществляемое исключительно через бюджет, поскольку национального кредита, как и внутренних инвестиций в Казахстане нет. Кредиты бизнесу составляют мизерные 9% от ВВП, да и этот мизер обеспечивается бюджетным субсидированием запретительного банковского процента. Сам же бюджет погружается в растущий дефицит и поддерживается на плаву за счет ускоренного расходования Национального фонда.
Второе, это критический износ и растущий дефицит мощностей унаследованной еще от Казахской ССР и эксплуатируемой на износ инфраструктуры, прежде всего электроэнергетики и ЖКХ. Обновление и развитие требует громадных вложений, принципиально отсутствующих в данной экономической модели. Правительственная политика «тариф в обмен на инвестиции» только подчеркивает отсутствие работоспособного решения.
Обе же составляющие внутреннего, — бюджетного и инвестиционного, кризиса упакованы в кризис внешнеэкономический: платежный баланс Казахстана хронически дефицитен. Приток новых иностранных инвестиций и заимствований стабильно меньше, чем вывоз доходов иностранными инвесторами и кредиторами, Национальный фонд из накопительного переведен в расходный режим. Это единственный способ поддержания курса тенге и наполнения бюджета, однако эти же транши дополнительно раскручивают инфляцию, за которой не может угнаться бюджет.
И вот здесь, переходя к изложению причин системного кризиса, как раз и к месту история Тенгиза, Карачаганака и Кашагана, поскольку именно на них была выстроена «вывозная» экономическая модель и только начиная с них же возможно реформирование национальной экономики в сторону целеполаганий президента.
Итак, конец 90-х – начало нулевых годов: основные нефтяные месторождения переданы иностранным консорциумам на основе соглашений о разделе продукции, построенных на полной конфиденциальности и эксклюзивности. То есть изъятии налоговых и платежных отношений с государством из налогового и бюджетного законодательства. Тем самым иностранные нефтедобытчики отсекаются от каких-либо обязательств насчет экономики страны пребывания и получают возможность вывозить не столько нефтяного сырья, сколько необходимо для социального и индустриального развития собственно Казахстана, а сколько могут добыть и продать на мировом рынке. Государство Казахстан, не стесняясь называть себя плохим собственником и управляющим, официально провозглашает своей политикой плавающий курс национальной валюты и невмешательство в «свободно складывающийся» внешний платежный баланс.
А после атаки на башни-близнецы и начала многолетнего роста мировых нефтяных цен (при одновременном наращивании физических объемов добычи и вывоза из Казахстана нефти), создается Национальный фонд, как барьер-стерилизатор, не пропускающий растущие валютные избытки внутрь национальной экономики. На отсечение валютных прибылей от страны пребывания работает и отсутствие требования возврата валютной выручки, замененное механизмом промежуточных — трансферных – цен. Такие цены высчитываются нефтяными экспортерами «обратным ходом» — по необходимым объемам возвращаемой в страну валюты для конвертации и оплаты расходов в тенге. При этом неуклонное «плавание» местной валюты в сторону удешевления работает на уменьшение возврата валюты и увеличение откладывания экспортной прибыли за пределами национальной юрисдикции.
Участие в такой «вывозной» схеме компрадорской правящей верхушки старого Казахстана гарантирует ее политическое и законодательное обеспечение.
Понятная только специалистам стерилизующая функция Национального фонда довольно откровенно признается монетарными властями Казахстана, но в качестве массовой «легенды прикрытия» используется образ «Фонда будущих поколений». На самом деле, Национальный фонд – это полный аналог и прямое следствие соглашений о разделе продукции: если СРП есть изъятие из налогового законодательства, то Нацфонд – из бюджетного.
НФ, как бюджетное «изъятие» работает не только барьером для отсечения нефтяных прибылей от страны добычи, но и как механизм возврата валюты, выплачиваемой западными покупателями казахстанской нефти тем же западным экономикам. А именно: поступающие в Национальный фонд платежи в тенге конвертируются в валютные «ценные бумаги» развитых стран. То есть, нефть вывозится в счет накопления долговых обязательств, чем руководство страны искренне гордится, а руководители Нацбанка гордятся еще и включением в мировую десятку самих продвинутых банкиров-реформаторов.
При этом ни политическое, ни монетарное руководство предпочитают не замечать, что объемы валютных активов ЗВР и Национального фонда стандартно примерно в два раза отстают от объемов накоплений внешних обязательств Казахстана. И что доходный процент по активам Нацфонда в разы меньше, чем стоимость обслуживания иностранных займов и инвестиций. Соответственно, во внешнем платежном балансе сальдо доходов от инвестирования и кредитование стандартно крупно отрицательное, неуклонно поедающее положительное сальдо от экспорта-импорта и переводящее в минус общее сальдо текущих операций. Все более покрываемое расходованием Нацфонда и новыми внешними заимствованиями.
Параллельно трансформируется и банковская система. Политика суверенной кредитной эмиссии, приведшая падению стоимости тенге с исходных 4,7 к доллару в 1993 году до более 70 к началу в 1996-1997 годах резко все меняющей политики «макро-стабилизации», заменяется на «полную конвертацию» национальной валюты.
Национальный банк от роли кредитора первой инстанции переходит на роль «замыкающего игрока» на валютной бирже. Тенге становится «казахским» долларом, эмитируемым обменным, — под остающиеся после Национального фонда валютные излишки платежного баланса, однако при целевым образом стерилизованной кредитной и инвестиционной потенции. Стерилизация, помимо отключения Национального банка от фондирования банков второго уровня, обеспечивается кратно более высокой, нежели у доллара, базовой ставкой Национального банка. Такая кратно завышенная ставка поддерживается якобы в целях борьбы с инфляцией, действительно кратно более высокой в Казахстане. Однако сама по себе кратно более высокая стоимость местных денег как раз и стимулирует инфляцию, дополнительно стерилизуя кредитную, тем более инвестиционную потенцию национальной валюты.
Функция кредитора и инвестора казахстанской экономики переходит к иностранным заемщикам и инвесторам, внешний долг Казахстана начинает уверенно расти. При этом Национальный банк и банки второго уровня выполняют роль провайдеров такого внешнего финансирования, дополнительно зарабатывая на быстром росте потребительского кредитования населения.
До мирового кризиса 2007-2008 годов внешний долг экономики Казахстана в основном наращивался агрессивным (наиболее яркий примеры – БТА, Альянс и «Казкоммерцбанк») зарубежным фондированием коммерческих банков. Чему Национальный банк не только не препятствовал, но и способствовал. Доля заимствований государства была невысокой, однако высокий страновой-нефтяной рейтинг служил гарантом коммерческих займов.
Активы ведущих коммерческих банков в эти годы росли двойными темпами даже против быстро растущего нефтяного сектора. Перепродаваемые внутри страны внешние кредиты шли не на индустриальное развитие, а, в основном, на жилищно-строительный рынок, быстро превращаемый, с участием самих банков, в спекулятивную пирамиду.
Черту подвел внешний дефолт БТА-банка в 2009 году, произошедший по внутриполитическим причинам, но наложившийся на мировой кризис. Коммерческие банки оказались отрезанными от внешнего финансирования, и при этом накопившими громадное количество ликвидности, ставшей лишней после краха жилищно-строительной пирамиды.
На выручку пришел Национальный банк, добавивший к своей функции замыкающего обменника на валютном рынке еще и роль … заемщика первой инстанции у коммерческих банков (так и хочется ввернуть про модную на Западе тему перемены пола).
Поначалу «стерилизация» Национальным банком «избыточной» ликвидности БВУ через депозиты и долговые ноты исчислялась сотнями миллиардов тенге в год, потом объемы вышли на 2-3 триллиона, в 2024 году это уже более пяти триллионов. Соответственно, благодаря кратно завышаемой Нацбаком базовой ставке, эмитируемая им по обязательствам перед коммерческими банками «доходность» тоже кратно выше и выходит ныне на уровень триллиона. Поскольку же извлекаемый коммерческими банками такой эмиссионный доход никак не трансформируется в промышленные кредиты и инвестиции, это есть прямая инфляционная подпитка роста цен на казахстанском рынке.
Осуществляемая самим же Национальным банком, под его же тезис о борьбе с инфляцией.
Возвращаемся в 2009 год: после дефолтов БТА-банка, а также Альянс-банка, роста внешнего долга продолжился, но уже за счет внутрифирменных – казахстанских «дочек» транснациональных компаний — заимствований. Государство само по себе, а также в лице квази-госсектора тоже стало быстро наращивать свою долговую долю.
Надо ли говорить, что основной поток иностранных займов и инвестиций шел именно в «вывозную» часть казахстанской экономики. Ресурсная недостаточность и деиндустриализация всего, не связанного с сырьевым экспортом, вышла на завершающий этап.
Осталось назвать причины входа «вывозной» экономической модели в системный кризис.
Во-первых, это элементарное прекращение экстенсивного роста сырьевого экспорта: в свои пределы уперлась добыча нефти, нет и непрерывного ценового ралли, как с 2002 по 2012 годы.
Во-вторых, принципиальный перелом во внешнем финансировании: приток новых займов и инвестиций стабильно ниже, нежели вывод валюты на обслуживание долга и вывоз доходов инвесторами.
Отсюда вытекает в-третьих: стабильно отрицательный внешний платежный баланс.
А из этого в-четвертых: расходный режим Национального фонда. То есть, из барьера, отсекающего «избыточную» валюту от внутренней экономики во избежание инфляции, Нацфонд переведен в режим дырявой плотины, затапливающей нижележащие поселения. Прямой аналог: как экономика остро нуждается в деньгах, так жители расположенных ниже плотины поселений нуждаются в питьевой воде. И она к ним приходит … в виде смывающей цены на рынке инфляционной волны.
Здесь необходимо пояснение принципиальной разницы между кредитной и обменной эмиссией. Если Национальный банк наращивает денежную массу через кредит, и если этот кредит идет на расширение производства, то такая эмиссия вызывает не рост цен в экономике, а рост товаров и самой экономики. При условии, конечно, что кредитная эмиссия направлена именно на экономический рост, что в нашем случае способен обеспечить не «свободный» рынок, а целенаправленная политика государства.
Если же Национальный банк не кредитор, а обменник на валютном рынке, то вся эмиссия тенге достается не банкам, а тем экономическим субъектам, которые имеют валюту и имеют какую-то нужду для превращения ее в местные деньги. А это – те самые сырьевые экспортеры. Которые возвращают часть валютной выручки для обмена на тенге для собственных нужд, а отнюдь не для целей социального или экономического развития Казахстана. Поскольку же даже собственные нужды сырьевых экспортеров не предусматривают развитие местных производств даже для них самих, практически вся такая обменная эмиссия – инфляционная.
А еще одним владельцем валюты, конвертирующим ее в тенге, является … государство Казахстан. Имеющее Национальный фонд, но уже не в накопительном, а в расходном режиме. Та же история: поскольку инвестиционная часть бюджета невелика, и подпитка из Национального фонда идет на текущие расходы, всякий транш из Национального фонда, в той части, которая конвертируется не на валютной бирже, а непосредственно Национальным банком, есть инфляционное «подтопление» внутренней экономики.
И еще чисто местная самодеятельность: Национальный банк в роли заемщика первой инстанции у коммерческих банков – еще один мощный инфляционный фонтан.
Заметим, что описанный нами системный кризис с разворотом «вывозной» экономической модели от валютной избыточности к валютному дефициту случился еще в 2012-2014 годы, на геополитическом переломе, связанном с созданием Таможенного и Евразийского союзов, Майданом и всем последующем.
С тех пор никакая из программный инициатив правительства, начиная с Плана нации «Сто шагов» и кончая недееспособным уже в момент утверждения «Национальным планом до 2029 года» не была и не могла быть успешной. «Вывозная» модель перестала давать ресурсную подпитку внутренней экономики, но систему удавалось поддерживать.
Ныне же мы подошли к наложению двух финалов: это риск проявления уже полной ресурсной недостаточности правительства по ходу зимнего сезона 2024-2025 годов, и накладывающиеся на тот же период геополитические развязки по Украине, новой платежной системе БРИКС и вообще новому миропорядку.
Назовем теперь главные меры преодоления «кризиса» вывозной модели и выстраивания национальной экономики направлении президентских целеполаганий.
Поддержка главой государства петиции о рассекречивании нефтяных контрактов – первый необходимый шаг. Здесь же следовало бы предложить добычным консорциумам привести СРП и контракты в соответствие с конституционной новаций о принадлежности земли и недр народу.
Ключевое же инициатива – предложение иностранным консорциумам включится в поддержание положительного платежного баланса, возвращая в Казахстан необходимую часть экспортной выручки и заменяя вывоз доходов на их реинвестирование.
Что касается денежно кредитной и промышленной политики: выстроить новый закон о банках на принципах фиксации курса тенге к валютам внешнеэкономических операций и на возвращении Национального банка к роли кредитора первой инстанции. При этом кредиты отпускаются целевым образом, на запланированные индустриальные и инфраструктурные проекты, на бесприбыльной и частично невозвратной основе.
Привлечение Национальным банком депозитов коммерческих банков и выпуск им доходных нот прекращаются. Начисление доходного процента на уже имеющиеся обязательства замораживается, коммерческим банкам предоставляется возможность забрать средства обратно, либо использовать их для участия в целевом кредитовании.
Халык-банк национализируется за один тенге и объединяется с ЕНПФ в Накопительно-инвестиционный Народный банк. Фонды медицинского и социального страхования передаются туда же, все отчисления в них объединяются в один платеж размером 10% от зарплаты.
По желания вкладчиков, Народный ЕНПФ-банк выкупает их кредиты в коммерческих банках и переводит на бесприбыльное обслуживание. На вклады в Народном банке устанавливается доходный процент, стимулирующий перевод депозитов из других банков. Граждане-вкладчики ЕНПФ-банка получаю возможность получать кредиты на установленные цели, под залог их накоплений.
На вклады в Народный ЕНПФ-банк, в том числе детские, зачисляется установленная часть (половина) бюджетного транша из Национального фонда, вкладчикам предоставляется право тратить установленную часть на оплату услуг ЖКХ и медучреждений по определенному перечню, приобретение товаров и услуг местных производителей, в частности, сельскохозяйственных. Соответствующие затраты из бюджета исключаются.
Свободные от текущих выплат накопления Народного ЕНПФ-банка инвестируются в электроэнергетическую, коммунальную и транспортную инфраструктуру. Инвестиции осуществляются напрямую, без промежуточных «инструментов», средства возвращаются через тариф. В тариф инвестируемого предприятия закладывается возврат инвестиций на некоммерческой основе, только в объеме предстоящих на данный период выплат состоявшимся пенсионерам, исходя из их сохранности, индексировании по инфляции и начисления установленного доходного процента.
Структурная, тарифная и инвестиционная политика в электроэнергетике реорганизуется на принципах предложенной Альянсом «Парасат» «Концепции устройства рынка электроэнергии в системе Единого закупщика в целях выполнения целеполаганий президента». На эти же принципы переводится тарифная и инвестиционная политика в ЖКХ.
Это, разумеется, не полная антикризисная программа, но то, с чего следует начинать.
-Владимир Дворецкий-Председатель ОИП и ЮЛ в форме Ассоциации «саморегулируемая организация- союз промышленников вторичной металлургии Казахстана». В своем докладе спикер доложил по теме: «О отсутствие прозрачности в распределение экспортной нефтяной квоты и объёмов нефти на внутренний рынок среди нефтедобывающих организаций Республики Казахстан»». Второй темой эксперт презентовал : «Изменение структуры доходов месторождений Тенгиз, Кашаган, Карачаганак, через реализацию нефтегазохимических кластеров»
— Хэ Цюши-Главный представитель в Центральной Азии China National Chemical Engineering Co., Ltd.
-Ван Шуай-Генеральный директор «Компания «Wison Engineering Co.Ltd»
-Нефтедобывающие компании
-Руководство области, главы Управлений, отделов и Департаментов